Алексей Ильич Осипов, доктор богословия, педагог и публицист отвечает на вопрос о скрытых силах человека и оккультизме. «Это вопрос очень серьезный, он касается множества факторов».
Расшифровка видео
У вас два вопроса здесь, я вижу. Вопрос: скрытые силы в человеке и оккультизм. Да, мы могли, может быть, и не говорить о нём, я уже сейчас не помню. Но это вопрос очень серьёзный, и он касается огромного количества фактов, которые просто поражают человеческое воображение и человеческий ум. Факты, которые выходят за границы тех естественных закономерностей, которые известны науке, и я бы сказал, здравому рассудку и элементарному человеческому опыту. Речь идёт о чём — о так называемых экстрасенсорных способностях человека, это прежде всего. Сюда входит, вы знаете, целая группа явлений: телепатия, телекинез, и подчас предвидения некоторых событий, и то, что иногда бывает, человек видит в полудреме или даже в сонном состоянии, и оказывается это совершенно точным затем исполнением виденного. Воздействие с помощью, так сказать, ещё своих рук, мыслей. Затем, как кажется, в некоторых случаях может быть, — очень во многих случаях это может распространяться и даже на такие явления, как истечение из бумажки или из деревянного изображения, или статуи того, что у нас сейчас принято называть мироточение. Хотя надо признать, что это название очень условное и оно потому так названо, что связано было с иконами. На самом деле вот это появление жидкости, где-то такое, — извините, что так грубо говорю, — но вы сейчас поймете, оно наблюдалось даже и в древности, в дохристианскую эпоху, и наблюдалось даже среди языческих богов. Например, скульптура Аполлона однажды три дня, по-моему, потела, кажется, так они называли — «потела». Ну, появлялись капли — совершенно всё сухо, и вдруг она вся орошена вот такой жидкостью. Сообщение есть, кстати, у Василия Васильевича Болотова в «Истории Древней церкви» , я не помню уже, где-то, когда срезали священный дуб, то из пня долго шла кровяная жидкость, как они говорили, кровь. Это всех поразило, потому что, сами понимаете, срезали дубов сколько угодно, и вот здесь священный дуб и появление вот такой жидкости кровяной. Вообще явлений много. Может быть, вы знаете: вот чудо святого Януария, когда в капсуле — в запаянной капсуле, хранится запеченная кровь, сухая кровь. И вот говорят так, что два раза в году, в дни памяти святого Януария, она приобретает текучесть, становится жидкой — правда, в этой капсуле, — вот такие вещи. Одним словом, явлений необычных очень много. Явлений, которые выходят, ещё раз повторяю, за границы тех познанных природных закономерностей, с которыми человек соприкасается.
Как их объясняют. Объяснений три, как вы знаете, когда мы говорим о попытке христианского объяснения. Говорят так: есть явления, которые от Бога — мы их называем чудесами; есть явления, которые обусловлены действием демоническим, и мы говорим что это искушение. И последнее, о чем хочу как раз рассказать, и этот вопрос я поставил вам в программу. Дело в том, что мы не можем все явления относить только к этим двум категориям. Мы забываем, о том, что человек является образом Божиим, и что в человеке, как таковом, скрыты колоссальные силы и возможности. Вы помните, Христос что сказал: если веру будете иметь, скажете этой горе «двигнись» и двинется. А помните, почему Он сказал? Провел ночь в Вифании — и видимо, не просто провёл ночь — в молитве провёл ночь, и утром, как написано, «взалкал», и когда шел из Вифании, то увидел смоковницу и подошел к ней искать плодов. Голод у человека — что-нибудь найти на ней — и ничего не нашел, кроме листьев, и Он сказал: Да не будет от тебя плода вовек, — и смоковница на глазах у учеников высохла. Они были крайне потрясены этим, и вот Христос на это сказал: если будете иметь веру хотя бы в зерно горчичное, скажете этой горе «двигнись», и она двинется. Мы обычно объясняем эти вот вещи чем. — Что веру в Бога будем иметь. Да, чудеса все Божии совершались так: обращение к Богу, верой в всесильную помощь Божию, и действие действительно осуществлялось. И Господь осуществлял. Но мы забыли другое. Что человек есть образ Самого Бога, и образ — не просто какой-то отпечаток, знаете, как человек — а это его фотографии, которые ничего не значат — совсем нет. Когда мы с вами говорили о образе Божием, то мы указывали на очень существенные характеристики этого образа: самосознание, личность, свобода, ум, дух, творческий дух человека — то есть это вещи не простая тень Бога, это не тень Бога, а это действительно образ и подобие, обладающее богоподобными свойствами. Понимаете, в чём дело-то. Свойствами, силами, разумом. Богоподобными. Настолько богоподобными, что в Своём Вознесении Христос спосадил человеческую природу одесную Бога, то есть этим самым показал, что человек по своей природе могущественнее всех творений, которые были созданы Богом. Я уже говорил, что значит «одесную». Этот факт подтверждается другими соображениями, мы говорили с вами.
Богоматерь, пожалуйста, сколько Она прожила десятков лет — Она уже Честнейшая херувим, опять мы о том же самом говорили. Я вам приводил целый ряд высказываний отцов, которые решительно утверждают, что человек по своей природе выше ангелов, то есть выше всех прочих творений Божиих.
Почему для нас это так важно в данном вопросе, вы уже, наверное, понимаете. В человеке скрыты колоссальные возможности, колоссальные силы. Ведь вы не думаете, что когда святые молились и приподнимались, отрывались от земли, что это Бог их брал и поднимал. Ну, конечно же, нет. Дело не в этом. Что даже то незначительное исцеление — а оно незначительно по сравнению с полнотой исцеления, которое получит человек в воскресении, всеобщем воскресении, — даже вот это незначительное исцеление природы человеческой, уже смотрите, как преображало ее. Как преображало их лицо — оно становилось ликом, подчас невозможно было смотреть на лицо человека. Помните: Мотовилов, Серафим Саровский — лицо как солнце. Вот эти вещи, действующие на наши чувства — да, мы понимаем; но не забудьте: это только поверхность, а что скрыто-то, внутри, какая полнота могущественная и сила скрыта в человеке. Я вам скажу, что это те силы, которые нельзя сопоставить ни с чем. Если даже материя — вот эта материя, которую можно сыпать, песок, — обладает такой силой, что весь мир содрогнулся, когда мы услышали о взрывах атомной и водородной бомбы, — то эти силы, опять хочу сказать, ничто по сравнению с силой человека, скрытой внутри него. Эти силы закрыты в нём. Вот как ядерные силы, — смотрите, когда открыли только. Сколько веков, кажется, занимались всем тем, другим, открыли их только совсем недавно — и что мы видим? Мы видим не просто их мощь, мы видим и другое. То, что с религиозной точки зрения является главнейшим. Что не случайно эти колоссальные силы оказались за семью замками. Посмотрите, что произошло, когда открыли их в человеке — нравственно не доросшие до того уровня, чтобы использовать эти силы только во благо человека…
Многие задаются иногда простым вопросом о том, в чем же значение праздника Рождества Христова. Родился Христос. А что Он по большому счету принес в наш мир? Что Он дал? Конечно же, у истинно верующих такого вопроса не возникает. Но люди разные, и подобные вопросы у них есть.
Давайте предположим, как эти люди думают. Действительно, зачем Христос нужен? Говорят: «Христос - это наш Бог, это наш Спаситель!». А какой-то с язвой спрашивает: «Да? А от чего Он спас? От греха? А что это такое? Перестали грешить? Грешат. От смерти спас? Перестали умирать? Умирают. Так что же Он сделал? А посмотрите, сколько страданий в мире! Это же просто не перечесть! Какие ужасы творятся в мире! Сколько еще миллионов от голода просто умирает! А уж если говорить о войнах, о болезнях, то здесь даже и вообразить невозможно, до чего это страшно!»
И вот Христос рождается. И Церковь готовится к этому. Мы держим пост, молимся, особо готовим душу и тело. Ведь пост – это не просто неядение чего-то скоромного, а особое воздержание всех чувств: и чувств тела, и чувств души. Что значит «чувств души»? Церковь призывает посмотреть в себя. Хотите узнать кто вы на самом деле? Это несложно. Надо посмотреть, какими мыслями вы живете, каким целями, надеждами, желаниями.
Человек, если желает посмотреть на себя, то он по своим мыслям, желаниям, чувствам, намерениям, целям увидит, кто он. Кто он есть по существу, а не по этим внешним формам поведения, деятельности, обращения, потому что мы же знаем, что очень часто фасад здания совсем не соответствует тому, что внутри самого здания находится.
А какой чаще всего вопрос мы задаем Богу? Оказывается – «За что». Даже у воцерковленных людей такие вопросы возникают: «За что меня Бог наказал? Чем я хуже других?». Мы часто боимся признаться даже сами себе в таких вопросах и мыслях. А действительно, как же понять пришествие Христа? Для чего Он родился, если Он ничего внешнего не сделал? Ведь Он же мог бы родиться сыном императора и стать императором, в конце концов. И мог бы действительно человечеству великие блага принести. И в материальном отношении, и в социальном, ну отменил бы рабство, хотя бы! Не отменил. Не отменил, вы подумайте только!
А уж накормить-напоить-то уж всех – и говорить-то нечего, тогда бы христианство все приняли. Но если посмотреть на историю, мы увидим, сколько было гонений на христианство. Сколько возникло еретических движений, сколько было переворотов, в том числе дворцовых, сколько войн. У людей, интересующихся Церковью возникает вопрос: «Что дало христианство человечеству?». Все кажется по-прежнему. Мир такой же кровожадный, кровь льется. Так же рождаются убогие, инвалиды, все исполнено того, от чего так жаждет освободиться человек. И вдруг говорят – Спаситель.
Но самое страшное рабство – это не рабство тела, Христос сказал: «Делающий грех есть раб греха». Один из историков первого столетия нашей эры, Эпиктет, так говорил: «Кто свободен телом (то, о чем сейчас говорим – «права человека», «свободы человеческие») но не свободен душой, тот раб. И напротив, кто хотя не свободен телом, но свободен духом, тот истинно свободен». Исаак Сирин пишет позднее: «Невежественная свобода». Для нас это очень важно, когда поставлен вопрос о том, что же сделал Христос и что Он принес человеку.
Что же составляет суть человека? Что в нем является самым главным? Что является в человеке самым главным? В человеке идет постоянная борьба двух начал. Еще Тютчев писал: «Ах, две души живут в груди моей, и рвутся врозь, и жаждут разделения». Как много мы говорим о внешних войнах! Сколько копий ломаем, кто прав, кто виноват! Сколько обвинений, согласий, несогласий! Здесь мы борцы. И совсем не смотрим на то главное, что порождает все эти внешние вещи – та борьба, которая происходит внутри человека. Достоевский хорошо сказал: «Дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей».
Плоть – это не только тело. Под плотью разумеется вся совокупность жизненных запросов тела, прежде всего, и затем души. А душа очень многого просит. Она тоже просит своего комфорта, так же как и тело. Еще бы! В чем состоит комфорт, если говорить о чисто эстетических параметрах? Это эстетический комфорт, во-первых. Чтобы мой глаз, мои чувства, мой слух, мое зрение находили удовольствие, удовлетворение. И это касается особенно душевных потребностей, чтобы ко мне относились хорошо, всюду царила справедливость, благожелательство, вежливость, культура. Это уже не тела касается, кажется, это касается уже душевного состояния.
Что здесь плохого или хорошего? С одной стороны, это естественное стремление человека сидеть не на каком-нибудь пне корявом, а на хорошем кресле. Это естественное стремление человека к внешним удобствам тела и души. И в этом смысле я даже не могу сказать, что это хорошо или плохо. Это просто естественно. Хорошо или плохо, что мы дышим? Мы же хотим, чтобы воздух все-таки был чистым. Но это естественное стремление, оказывается, только до поры до времени естественное, где есть некая грань, перейдя которую оно становится противоестественным.
Да, противоестественным. Мне естественно покушать, но… Естественно выпить, но… Естественно вступить в брак, но… Разве мы не знаем, сколько «но» здесь? Мне естественно, чтобы было удобно в доме, но… Мебели не должно быть? Должна, но какая? И так далее, без конца. Этому нет конца и не будет. Для светских людей можно бы сказать и иным образом, что, оказывается, можно перейти грань того, что действительно для меня полезно, а что для меня может быть и вредно. Есть – это необходимо и полезно. Но объедаться – извините, и врачи все, медики прямо скажут: «Нужно есть все-таки нормально!». А что такое нормально? Как измерить нормальность? Я помню, один человек лежал в больнице, ему сказали: «Необходимо пять раз в день кушать». А другому сказали противоположное, пить только сок. Для этого больного противоестественно кушать бутерброд, иначе его слабый организм не выдержит. На святоотеческом языке эти отклонения от того, что действительно человеку необходимо, эти противоестественные для него вещи именуются грехом.
Грех - это то, что вредит. Выпить – можно, но напиться – нет? Есть – можно, но не объедаться. Но мы же не можем остановиться! Самое правильное питание какое: остановиться в тот момент, когда чувствуешь, что еще немного хочется есть. Нужно остановиться в этот момент. Но человеческий организм устроен так, что ему хочется запасаться впрок, про запас. И вот этот запас, когда мы в себя все вливаем или проглатываем, оказывается тяжелым избытком. То же самое и с душой. И грех, оказывается – это любое действие, против того, что присуще моей человеческой природе. Вот что является грехом. То, что противоестественно, то есть вредно. То, что ранит меня.
«Что такое грех, – часто думают люди, – Вот Бог дал какой-то закон, просто дал, и все. Если мы его нарушаем, мы погрешаем против того закона, который Он дал, то есть против самого Бога, и теперь за это – ждите расплаты». Нет, оказывается, грех - это совсем другое. Иоанн Богослов об этом пишет: «Грех есть беззаконие». Мы нарушаем природу нашу человеческую, устроенную как Богом – закономерно устроенную». «Не нарушайте законы, иначе вы себе повредите!». Вот в чем грех. Не против того, что Бог установил вот этим двуногим, чтобы им не очень хорошо жилось на земле, нет! Наша природа вся закономерна, прекрасна, чудна – не нарушай ее! Когда мы нарушаем, что мы делаем? Мы приносим себе рану, мы себя калечим, мы себя уродуем, оказывается. А Бог что? Давайте представим, попробуем: а что с Богом происходит? И мы видим два совершенно различных взгляда: один действительно право-славный, другой глубоко ошибочный.
В чем заключается православный, правильный взгляд: Бог всегда близ нас Есть. Это Врач, Который стоит, Который сказал нам: «Не делайте вот этого, вы себе повредите». Заповедь – это что такое: «Не делайте этого! Вы будете страдать». Мы делаем. Ну, подумаешь, Врач сказал: «Не делай этого», а мне хочется! Оказывается, Бог – это только Врач, Который заповедал нам как жить, если мы хотим быть здравыми, счастливыми, нормальными, заповедует нам: каждым грехом, оказывается, мы раним себя. Бог не изменяем, Он есть Любовь, это есть Врач, Который, что бы мы ни делали, Он стоит и ждет, не обратимся ли мы к Нему за помощью. Какая это помощь? С чем это мы должны обратиться? Это именуется на христианском языке покаянием. Прости, Господи, опять я по гвоздям пошел. Ты говорил, предупреждал меня: «Не ходи, тут гвозди торчат! Вбитые гвозди, и острые. Не ходи босиком». Опять я пошел! Господи, помоги, прости!
Врач! Он стоит, присутствует: «Аз Есмь с вами до скончания века», как сказал Христос. «Я сегодня днесь и Тот же во веки», стоит и готов принять малейшее наше чувство покаяния. , Причем надо учесть, что когда православие говорит об этом, то оно говорит не только об этой грубятине, которой я привожу примеры, говорит о вещах куда более серьезных и тонких. Каких же?
Христианство предупреждает: если Бог сказал, что это грех, значит знает – ты этим ранишь себя. Например, все мы кого-то осуждаем. Знаем, что грех, но не можем сдержаться, чтобы хотя бы слегка кого-то не осудить. А когда кого-то осуждаем, мы подневольно думаем: «Я то так не делаю, я лучше». Оказывается, когда я осуждаю другого человека, я себя кем-то великим считаю. Святитель Феофан произнес потрясающую фразу, я чуть-чуть ее переделал для лучшего звучания: «Сам дрянь дрянью, а все твердит: я не такой, как прочие человецы». Слышите? Православие обращает внимание на душу, на состояние нашей души. Говорит, даже в мыслях не позволяйте себя какой-то неприязни к другому человеку. Потому что эта неприязнь – это есть не что иное, как бумеранг. Любой грех делом, словом, мыслью против другого человека – это есть не что иное как удар по своей душе. Ох, если бы мы это поняли и приняли!
Евангелие – основной закон – что есть? Мы отвечаем: «Не «что есть», а «Кто есть». Кто же Этот основной закон? И вдруг читаем там потрясающие просто слова: «Бог есть любовь». Вот он, закон нашей природы человеческой. Вот на каком пути, только максимально сохраняя это в своей душе, не позволяя отступать от этого принципа жизни, не позволяя своим мыслям, чувствам, желаниям, отношениям, чувствам, уж не говорю – делам, только не позволяя это, мы можем сохранять свою эту природу в целостности и можем действительно приобрести то благо, которое приобретает любой человек. Ради этого и родился Христос! Представьте себе, человек тяжело заболел – и вдруг выздоравливает. Какая радость! Какие были боли, какие переживания – и вдруг выздоравливает. Оказывается, приход Бога, который есть Любовь - это, прежде всего, исцеление от наших несчастных страстей и страстишек, которыми мы мучаем и наказываем сами себя.
Только Любовью все это можно победить. И наше духовное состояние определяется степенью пребывания в нашей душе этой самой любви. То есть, степенью благожелательства к миру, к человечеству, ко всему что окружает. Это наше естественное состояние, а степень нашей или ожесточенности против всего на свете, или, напротив, любви, – это состояние, которое обязательно влияет на нашу жизнь и формирует ее соответствующим образом.
С Рождеством Христовым!
Справка: Алексей Ильич ОСИПОВ родился 31 марта 1938 года. Окончил Московскую духовную семинарию и Московскую духовную академию. С 1965 года — преподаватель основного богословия в Московской духовной академии, профессор. В 1985 году присвоена ученая степень доктора богословия.
Родовой грех — это не тот грех, за который мы несем ответственность, это не грех, в котором человек повинен, это та болезнь нравственного порядка, с которой рождается человек, но источником которой является не он сам, а его родители, его предки.
Что же конкретно является источником этой болезни? Как правило, а может, только так и есть, — это какие-то серьезные нравственные преступления.
Оказывается, тяжелые смертные грехи производят очень сильное действие на душу и тело человека. Запомним, человек — это единое существо, хотя мы часто разделяем его, говоря: душа и тело. И поэтому смертный грех, производя очень сильное действие на совесть человека, на душу, накладывает печать на все существо человека, в том числе на его наследственность.
Таким образом, мы получаем страшный результат: преступление родоначальника, оказывается, наносит рану, которая передается в течение нескольких поколений.
Когда Библия говорит о том, что грех отца сказывается до третьего и четвертого рода, можно полагать, что действие этой раны (которую наносит человек своим преступлением и которая передается из поколения в поколение) особенно сильно ощущается в первых вот этих трех-четырех поколениях. Как рана не заживает у нас в течение какого-то времени, так и здесь особенно сильно эта рана сказывается в этом промежутке времени.
Вот это и есть родовой грех. В том, что это не богословская абстракция, а реальность нашей жизни, каждый может убедиться.
Мы на многих детях прямо замечаем ярко выраженные страсти, болезни. Этот ребенок еще ничего не знает, а страсть у него уже выпячивает вовсю. Над ним смеются его собратья, дети, он ничего не понимает, а у него уже страсть говорит. Ребенок за эту страсть не несет ответственности.
Грехом это называется в том смысле, как, например, в плотницком искусстве или столярном: нужно сделать гладкую-прегладкую доску, строгаешь, и вдруг — раз и вылетел сучок! Ах, какой грех, изъян!
Таким образом, родовой грех, хотя и именуется грехом, на самом деле является болезнью наследуемой, а не личным актом человека.
Но эта болезнь не вечная. Она особенно действует на первые три-четыре рода и может быть излечена правильной жизнью, если в течение жизни этих поколений найдутся люди, которые будут противостоять этой болезни, бороться с собой и, в конце концов, побеждать ее. Тогда прекращается родовой грех.
Из сказанного следует очень важный вывод, о котором следует знать всем людям, о чем нужно буквально проповедовать:
Родители! Бойтесь греха, если вы действительно любите своих детей!
Не думайте, что ваша жизнь не имеет никакого значения для ваших детей, не думайте об этом и не мечтайте!
Все ваши преступления и ваши грехи отпечатываются на ваших детях!
Поэтому, когда сейчас сплошь и рядом задают вопросы: «Ах, что нам делать с нашими детьми?» — ответ всегда приходится давать однозначный:
«Подумайте сначала, что делать с отцами и матерями, то есть с самими собой, тогда узнаете, что делать с детьми».
Это то, что называется родовым грехом. В некоторых родах определенные страсти сказываются с особенно большой силой. Потому так и осталось в истории — род каинитов, разбойничьи роды, воровские династии. Там с особенной силой действует эта нравственная болезнь.
Этим людям, кстати, нужно посочувствовать. Мы их осуждаем, говорим: «Вот негодяи, вот преступники!» Обождите осуждать, вы подумайте сначала, от кого они произошли, в какой среде они воспитались. Жалеть нужно больных людей, а не осуждать, и, если можно — помочь.
Таким образом, понятие «родовой грех» имеет очень большое значение для понимания вопроса спасения и для оценки нашей жизни в целом.
– профессору Московской духовной академии, известному русскому богослову, педагогу и публицисту. Накануне юбилея мы поговорили с Алексеем Ильичом о его жизненном пути, современных проблемах духовной жизни и о том, чем был хорош «железный занавес» в советское время.
Дорогой Алексей Ильич!
Братия Сретенского монастыря, студенты и преподаватели семинарии, тысячи прихожан нашей Сретенской обители присоединяются к многочисленным поздравлениям, обращенным сегодня к Вам. Жизнь, всецело посвященная Христу и Его Церкви, – что может быть прекраснее этого! Вы встречаете свой восьмидесятилетний юбилей, неутомимо проповедуя Слово Евангелия, приводя к Богу множество людей, укрепляя христиан в вере и благочестии, благовествуя Царство Небесное, спасение и любовь Божию к человеческому роду. От всего сердца благодарим Вас, дорогой Алексей Ильич, за то, что Вы превыше всего ставите для себя целью во всем оставаться учеником Христовым, что жизнью своей являете нам именно этот пример на протяжении многих десятилетий.
Вспоминаю, как Вы когда-то посетовали на множество юбилейных «многолетий», а вместо них сами пожелали себе вечный покой и Царствия Небесного. Молитвенно присоединяюсь к Вашему пожеланию: Царствия Небесного Вам, спасения, радости о Господе Иисусе Христе, мира, крепости душевных и телесных сил!
Ваши,
епископ Тихон
с братией, студентами и прихожанами Сретенского монастыря
О духовных наставниках и духе времени
– Алексей Ильич, вы преподаёте в МДА уже 50 лет. За это время поменялись ли как-то семинаристы?
– Меняются в соответствии с духом времени. «Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними». Я помню, в наше время получить «неуд» было трагедией! Бедный мальчишка бегал за преподавателем и спрашивал, когда можно пересдать. А сейчас назначают пересдачу, и на нее не приходят! Только под угрозой исключения.
– В ваше время такого не было?
– Даже представить себе невозможно было.
– А когда все поменялось?
– Я поступил в 1958-м году. Ну, вот, в 1960–1970-е, даже до Перестройки, все сохранялось, а поменялось где-то к концу 1980-х годов.
Моральный уровень был тогда все-таки гораздо выше и чище. Сейчас очень портит Интернет. Доступность всей этой грязи парализует духовность в душе человека.
– Кто больше всего повлиял на ваше становление?
– Больше всех – . И поныне, как только появляется возможность, я издаю его книги и письма во всех вариантах. Почему он произвел на меня такое впечатление? Во-первых, это человек, который более всего поражал исканием смысла жизни. Он ничего не жалел: ни времени, ни сил, ни молодости, – ничего для этого. В юности, выйдя из религиозной крестьянской семьи, он потерял веру. В реальном училище уже стал атеистом, бросился в науку, затем в философию. Кстати, он великолепно знал философию. Потом поступил в Петроградский институт психологии. Все это время он искал смысл жизни, и нашел его – это было, конечно, чудо, – нашел его в Боге. В 1931-м году он принимает монашество. Какой человек мог тогда так сделать?
– Вы знали игумена Никона лично. Расскажите о нем.
– Наше знакомство началось в Козельске. Мама искала себе духовника, и какая-то монахиня сказала: «Ну, пожалуй, отец Никон духовней будет». Он же меня подготовил и в семинарию, куда я поступил сразу на последний, четвертый, курс, сдав экзамены за три предыдущих курса.
С ним можно было обсуждать любые темы. У игумена Никона не было никакой авторитарности, деспотизма, он давал свободу мысли и отвечал на все вопросы. Мне он рекомендовал читать Иоанна Лествичника и Владимира Соловьёва, авву Дорофея и какого-нибудь там Гомперца, его «Историю древней философии», историка философии Целлера и «Добротолюбие». Представляете?
Я был мальчишка, который спорил с ним «насмерть». Он и сам спрашивал меня, и отвечал на все мои вопросы – и в области философии, и литературы, и богословия. Его одно время приглашали преподавать в Ленинградской духовной школе, но он отказался, понимая, что это будет очень рассеивать и отвлекать от внутренней жизни. Отец Никон был очень начитанным человеком. И именно благодаря ему я приобрел очень прочные убеждения в христианской вере.
Я пока говорил об умственной стороне дела, но не меньшее влияние он оказал на меня именно в духовном плане. Он постоянно говорил о духовной жизни и ее основных законах.
По натуре я скептик, но тут уверен, что это был действительно святой человек. Причем святой не по нравственной даже шкале (об этом и говорить нечего), но святой именно по духовной жизни. Есть много фактов, когда он прямо обнаруживал свою святость. В частности, связанных и со мной лично.
– Расскажите! Это очень интересно.
– Приведу один пример. Однажды он меня подводит к двери, берёт линейку и говорит: «Давай-ка отчеркнем, Леша, твой рост». Я, конечно, с интересом согласился. И потом каждую неделю он отчеркивал, как менялся мой рост. Продолжалось это месяца два с половиной, а потом он вдруг прекратил это делать. Я говорю: «Батюшка, ещё». Он не хочет. Я опять: «Ну, ещё!» Он ответил: «Ты что, хочешь быть выше Бога?» Но когда я затем пришел в класс, то все завопили, особенно девчонки: «Алик, какой стал!» Я подрос за эти два месяца настолько, что все были поражены. Но главное, что батюшка неожиданно начал меня измерять – и столь же неожиданно окончил. Это просто один из фактов.
– Вы можете назвать кого-то ещё, чье влияние на вас было бы сопоставимо с влиянием игумена Никона?
– Больше никого, хотя, конечно, после его кончины в 1963-м году я встречал очень хороших батюшек. Ну, чистые ангелы попадались. Но все равно, это, знаете, как ребенок или младенец в сравнении со взрослым человеком.
Еще мне очень нравился Иоанн (Крестьянкин), но я с ним никогда не встречался. Отношение у меня к нему самое положительное. И вот что поразительно: я с ним никогда не встречался, не переписывался и не разговаривал. И вдруг однажды отец Иоанн (Крестьянкин) присылает мне свою книжку с дарственной надписью. Это был, кажется, 2000-й год.
Чем опасна современность для духовной жизни?
– В своих лекциях вы особенно часто цитируете святителей Игнатия (Брянчанинова) и Феофана Затворника. Почему?
– Это хороший вопрос. Действительно, я часто обращаюсь к и Феофану Затворнику (к последнему, правда, реже). Дело в том, что у древних отцов, при всем их великолепии и потрясающей глубине, язык и сам их стиль мышления труден для восприятия современного человека. А отцы XIX столетия гораздо ближе к нам и поэтому более доступны по языку и характеру преподнесения тех основных истин духовной жизни, которые нам столь необходимы.
Второй момент, связанный с обращением к Игнатию (Брянчанинову) и Феофану Затворнику, заключается в том, что они смогли переложить опыт древних отцов на тот уровень, который наиболее доступен современному человеку. Человеку какому? Который даже и мечтать не может о подвигах древних отцов и тех высоких состояниях, которых они достигали. То есть их изложение уже дается применительно к нашему, я бы сказал, скудному, но пока еще христианскому уровню духовной жизни.
Конечно, если касаться Феофана Затворника, то он также интересен тем, как духовно менялся на протяжении своей жизни. Тут обращают на себя внимание несколько поразительных фактов. Например, в одном из писем он благословляет переводить какого-то католического автора. Так и говорит: «Да, благословляю». Но проходит некоторое время, и он решительно говорит о поврежденности католицизма буквально во всем, о том, что духовная жизнь у католиков сильно искажена. И, соответственно, уже совершенно не рекомендует обращаться к католическим авторам. Или другой пример: в 1883-м году он благословляет издание «Откровенных рассказов странника», а через 10 лет категорически их запрещает и говорит, что в них есть то, что может привести к прелести.
Это только два примера. На самом деле их гораздо больше.
Святость – это не то, что сразу дается, а то, что постепенно созидается
– А почему он так менялся, и почему именно в последние годы?
– Феофан Затворник тем интересен, что видно, как он рос в духовном плане. Мы как-то привыкли: раз святой, то, значит, одинаково свят в любой период своей жизни. Но это далеко не всегда. Если бы благоразумный разбойник что-то написал до своего распятия, мы бы стали его читать?! «Благослови, честный отче, прочести благоразумнаго разбойника!» Все в ужас пришли бы, пожалуй. Святость – это не то, что сразу дается, а то, что постепенно созидается. Феофан Затворник в этом отношении чрезвычайно интересен.
– А не устарели ли тогда в наши дни святители Игнатий и Феофан? Все-таки и с тех пор прошло много времени, жизнь сильно поменялась. Мы живем в мире гаджетов и информационных технологий, наш век очень отличается от XIX-го.
– Вы правы. Уже и они не вполне соответствуют, как принято сейчас говорить, нашему менталитету. Сам язык очень сильно изменился. Особенно если взять язык епископа Феофана. Он не любил всяких новых словечек, не выносил никакой иностранщины. А у Игнатия (Брянчанинова) язык не столько XIX века, сколько даже конца XVIII столетия. Все труднее находить авторов, которые писали бы те же самые вещи и так же точно выражали суть духовной жизни уже на современном языке.
Правда, помню, как-то я в Финляндии зашел в магазин русской книги и увидел там письма валаамского старца – схиигумена Иоанна (Алексеева). Признаюсь, несколько небрежно взял книгу – думаю: да сколько уже было разных писем. Но, начав читать, не смог оторваться! А теперь сколько переизданий у нас сделано. Пожалуйста – современный и очень простой язык. Отец Иоанн был не очень образованный человек, но глубоко понимал духовную жизнь.
Или другая фигура – тот же игумен Никон (Воробьев), который, напротив, был очень образованным человеком. В его письмах тоже современный язык и точные, глубокие формулировки. Вот, пожалуйста, еще одно переложение, если хотите, тех же мыслей и идей, которые мы находим и у древних отцов, и у святителей Игнатия и Феофана. И это уже XX век.
Нет аскетизма – невозможно ожидать каких-либо достижений
– Вы только что назвали уровень современной христианской жизни «скудным». Что вы имеете в виду?
– Дело вот в чем. Для того чтобы были духовные достижения, необходима соответствующая жизнь. Жизнь эта заключается, во-первых, – что всегда было очевидно для всех религий, не только для христианства, – в аскетизме. Нет аскетизма – невозможно ожидать каких-либо достижений. Но о каком аскетизме мы можем говорить сейчас? Современному человеку в условиях нашего века очень трудно проводить жизнь, которая была бы полностью отрешена от непрестанной житейской суеты и огромных информационных потоков.
Второе – даже монастыри у нас уже не те. Они сейчас, по крайней мере в преимущественной степени, а подчас почти полностью, заняты хозяйственно-туристической, извините, ошибся, паломнической деятельностью. Монахи встречаются со всеми. А смотрите, что писали святые отцы: один взгляд на женщину уже сбивает с толку. Единственное достижение, которое может иметь современный христианин и монах, – это искренно осознать свою неспособность быть тем, кем себя называет, смириться, не осуждать других людей и действительно каяться (а не отчитываться на исповеди о проделанных грехах).
– Я считаю, что это уход от самого главного, потому что царство Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 20). Есть и такое высказывание: «Монах, вышедший из кельи, уже не вернётся в неё тем же». Почему? Рассеянность, много впечатлений и новых грехов. Монашества, единогласно говорят святые отцы, нет без умного делания , то есть без постоянной умно-сердечной молитвы – преимущественно молитвы Иисусовой. А какое тут умное делание в сетях и блогах – одни блохи. Даже научиться более-менее нерассеянной молитве – и это оказывается уже недостижимо.
Идет вырождение человечества, деградация человеческого существа
– Хотелось бы тогда более конкретно спросить, что именно в современности мешает сосредоточенной духовной жизни и аскетике, какие факторы? Наверно, это даже неизбежно в условиях потребительского общества, в котором мы живем?
– Тут можно отметить два пункта как минимум. Про первый я уже начал говорить. Слишком много информации, общения и впечатлений. Мы, например, без мобильных телефонов уже жить не можем. Наша образованность и самообразованность рассыпана на множество вещей. Но это состояние рассеянности. Попробуйте рассеянным светом сделать так, чтобы загорелась бумажка. А возьмите линзу, сфокусируйте лучи – и пожалуйста, все загорелось.
Второй момент, который мы должны принять, хотя это не очень приятно: идет вырождение человечества, некая деградация человеческого существа. Даже в плане психики – все больше и больше рождается больных, неполноценных людей. Их процент увеличивается буквально на глазах. В целом, современному человеку уже трудно напрячь себя для того, чтобы бороться с собой. Он будет бороться с чем угодно и кем угодно – с политиками, священнослужителями, общественными язвами, – но только не со своим самомнением и эгоизмом. Верно сказал поэт: «Да, бой с самим собой – есть самый трудный бой. Победа из побед – победа над собой». Сама сущность аскетики – борьба со страстями – можно сказать, исчезла из сознания христианской жизни, а про нехристианскую уже и не говорю.
– Да, конечно, все это взаимосвязано. Но, кстати, знаете, древние отцы говорили, что последние люди не будут иметь наших подвигов и будут неспособны на них, и указали почему. И главная причина, это очень интересно: гордые будут очень! Об этом очень многие говорили, в частности, Антоний Великий, Исаак Сирин. Так что главная причина постепенно идущего современного вырождения – именно гордость.
– Алексей Ильич, а к вам бы сейчас обратился бы какой-нибудь светский публицист умеренно свободных взглядов и сказал бы, что вы не гуманист и просто не хотите добра человеку. Чтобы он жил удобно, хорошо, не мучил себя и близких: какая борьба со страстями, зачем это нужно? Что бы вы сказали на это?
– Я бы так сказал ему: не мучайте вы своего ребенка, пусть он будет счастлив. Не нагружайте его всякими занятиями, уроками и кружками. Дайте ему все, что он хочет. Пусть ему будет удобно и хорошо. Вы мне скажете: «Простите, а что же с ним будет дальше?» Не нужно об этом думать. Главное – счастье сейчас. Потому христианство и говорит, что личность неуничтожима и её ожидает вечная жизнь, счастье в которой невозможно, если не будут побеждены страсти: эгоизм, зависть, самомнение, злоба и т. д.
– А вам опять-таки скажут: мы не дети, уже выросли и сами можем решать, что нам нужно.
– Вот и решайте: или мучить ребёнка школой, институтом, трудом, чтобы потом ему было хорошо в жизни, или всё оставить на произвол его желаний и увлечений. Кстати, число зависимых растёт неуклонно.
Скажите это спортсменам, тем, кто хочет чего-то достичь. Посмотрите, как они трудятся. Я как-то ехал с одним спортсменом из сборной нашей страны. Он мне рассказал, сколько они занимаются, и я в ужас пришел! Если мы хотим чего-то достичь, всегда требуется труд. Аскет – кто это такой? Спортсмен, в переводе с греческого.
Вера в вечность – вот что движет христианином
– Но ради чего тренировка и все мучения, спросят вас? Зачем?
– Ради достижения главной ценности. Спортсмену, например, ценнее спортивные достижения и золотая олимпийская медаль, чем покой и сидение в мягком кресле. Так и здесь. Мы не имеем зде пребывающего града, а грядущего взыскую (Евр. 13, 14), – пишет апостол Павел. То есть мы живем чем? Устремлением к вечной жизни. И поэтому мы стараемся, чтобы сейчас сделать все возможное для максимальных духовных достижений, которые будут гарантией и нашей вечной духовной жизни. Вера в вечность – вот что движет христианином.
– Получается, что возможная причина современного оскудения христианской веры та, что потеряна живая, настоящая вера в вечную жизнь?
– Достоевский об этом много пишет. В частности, например, он говорит: «Только с верой в свое бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле».
– Тогда получается, что потребительское общество возникло потому, что, возможно, была утрачена такая живая вера в вечную жизнь.
– Совершенно верно. Почему и идет все время борьба религии и атеизма или материализма. Или-или. Это два несовместимых мировоззрения.
Западный комфорт нацелен на свободу страстей
– А как вы считаете, жизненный комфорт вообще мешает духовной жизни?
– Само понятие комфорта надо бы попытаться описать и конкретизировать. Какой комфорт?
Без холодного душа невозможно тонизировать человека
– Жизненный, социальный. Общепризнанно, например, что на Западе жизнь более устроена и благополучна, чем у нас, в России. Это тот комфорт, из-за которого некоторые наши соотечественники уезжали и продолжают уезжать за рубеж. Как вы считаете, для духовной жизни такой комфорт вреден, полезен или безразличен?
– Христианство не против того, чтобы человек имел то, что необходимо для жизни, но оно против всего того, что выходит за границы необходимости. Определить и описать эту необходимость – это уже другой вопрос. Исаак Сирин говорил интересно, что ему хватает одного хлеба в день. Однако, – добавлял он, – если я поговорю с кем-нибудь, мне и двух мало. Западная система направлена на то, чтобы создать для человеческой жизни теплую водичку. А святые отцы и аскеты говорят, что в такой тепленькой среде человек очень скоро расслабляется и ничего духовного достичь уже не может, поэтому необходим холодный душ, которым как раз и является аскеза. Без холодного душа невозможно тонизировать человека.
Западный комфорт на что нацелен? На свободу страстей. А христианство говорит, что страсти – источник страданий. И вот идет противоборство между двумя мировоззрениями: свобода страстей или борьба со страстями. Комфорт – это, в конечном счете, свобода страстей под благовидным предлогом.
– Однажды, еще в советское время, я выступал в Германии. Было очень много народу, и задали такой вопрос: «Раз у вас Церковь явно порабощена, то значит, и Церкви у вас почти нет? Зато у нас свобода, и с верой все хорошо». А я перед тем, как идти на лекцию, из любопытства как раз заглянул в какой-то протестантский храм, и отвечаю: «Очень хорошо, прекрасный вопрос. Сегодня воскресный день, я зашел в храм, и там комфортно сидит всего несколько человек. А у нас в храме прихожане как сельди в бочке набитые, и стоят зимой несколько часов в шубах. Так скажите мне, пожалуйста: где же более живая Церковь? Вы в ванне с теплой водой, а мы под холодным душем». Им особенно понравилось про холодный душ, и они даже аплодировали.
– Но холодный душ был в советское время. Сейчас такого давления на Церковь уже нет.
– Да, холодный душ сейчас кончился. Но это опасное дело. Мы начинаем хотеть всё больше и больше и расслабляться.
– Тем не менее, насколько я знаю, вы все равно считаете, что положение с верой в России пока лучше, чем на Западе.
– Действительно, вы правы. Я считаю, что пока лучше. Мы ещё сохраняем некую инерцию веры в святоотеческое учение, которое говорит о необходимости борьбы с собой и своими страстями, о необходимости подвига, сохранения постов, длительных богослужений и т.д. Как Христос сказал: Сей род изгоняется постом и молитвою (Мф. 17, 21). На Западе этого уже практически нет. Я однажды в католической семинарии в Братиславе спросил ректора: есть у них посты? Он немного замялся, но сказал: да, есть. В Пепельную среду (у них Великий пост начинается в среду, а не в понедельник, как у нас, и этот день называется Пепельной средой) и в Страстную пятницу студенты едят один раз в день и без мяса.
Исаак Сирин пишет: «Всякая молитва, в которой не утруждалось тело и не скорбело сердце, вменяется за одно с недоношенным плодом чрева, потому что такая молитва не имеет в себе души». У нас ещё сохраняется этот тонус. На Западе его вообще уже нет.
В советское время духовный уровень людей был выше
– Раз мы заговорили про советское время, было бы очень интересно спросить вас, как вы относитесь к нему и русскому коммунизму? Вы считаете, это был полный провал в истории России, или в коммунизме были какие-то свои привлекательные стороны, как ни странно?
– Парадоксально, но факт, что в нашем коммунизме еще сохранялись многие христианские идеи и принципы моральной жизни. В частности, обращу внимание на следующую мысль. Один высокопоставленный человек сказал однажды: «Я в полном недоумении, не знаю, чему отдать предпочтение: советскому атеизму с его довольно высоким уровнем моральных требований или демократической свободе, при которой всякая мораль утрачивается?»
Сравните хотя бы мультфильмы – советские и американские. Ведь неспроста все говорят: «Советские мультики, до чего же они хороши»! С другой стороны, конечно, если взять мировоззрение советского атеизма, то это было какое-то убожество, другого слова и не подберешь. Но в тоже время, помню, когда я начал преподавать «Основное богословие» в духовной академии, то стал выписывать журналы «Наука и религия», «Вопросы философии», «Вокруг света», «Наука и жизнь». И что поразительно: несмотря на господствовавший атеизм, там были интереснейшие статьи прямо христианского характера, и пища для размышлений. Итак, отвечая на ваш вопрос, скажу, что да, всё-таки в советское время, несмотря на атеизм, духовный уровень, как ни странно, был выше.
– Чем же объясняется этот парадокс, что в советское время правящая идеология была атеистической и коммунистической, но при этом духовный уровень людей был выше, чем сегодня?
– Я это объясняю некоей инерцией прошлого, было еще много людей, которые вышли из прежнего, дореволюционного времени. Моральные устои жизни еще сохранялись. Кроме того, был счастливый «железный занавес», который препятствовал проникновению западной идеологии, тех католическо-протестантских и нигилистических моральных принципов жизни, которые господствуют на Западе.
– Но сейчас ведь практически нереализуемо, чтобы появился новый «занавес».
– Да, уже всё, никаких идеологических границ не осталось. Кстати, игумен Никон (Воробьев), на которого я иногда ссылаюсь, прямо говорил и даже писал в письмах: «Хорошо, что у нас граница закрыта. Это великая милость Божия к нашему народу. Нас бы завалили (особенно Америка) дьявольской, сатанинской и сектантской литературой, а русские люди очень падки на все заграничное».
– В своих выступлениях вы иногда довольно критично говорите про дореволюционную Церковь в Синодальный период, что она стала практически государственным департаментом и поэтому потеряла свою силу. А как вам видится нынешнее ее состояние?
– Сейчас Церковь получила очень значительную свободу внутренней жизни. Однако дело в том, что свободу-то получили, а вот как воспользовались ей – уже вопрос другой. У нас очень большое внимание обращено на внешнюю сторону церковной деятельности, и гораздо меньше – на духовную. Обратите внимание, например, как проходит богослужение? Особенно когда они носят торжественный характер, когда их совершают архиереи. Фото- и телекорреспонденты со своей аппаратурой и юпитерами расхаживают по храму, расталкивая верующих, и даже по алтарю. При этом дьякон возглашает: «Оглашенные, изыдите!» Операторы, конечно, не оглашенные – они, скорее всего, просто в Бога не верят, им нет никакого дела до Бога.
Или умилительное объявление в храме: «После Божественной литургии масленичные гуляния». Представляете? В Церкви это подготовка к посту, почти пост. У народа, далёкого от христианства, это время весёлых развлечений. И куда же приглашаются верующие?!
Помню, в советское время один католик откуда-то приехал в академию и в разговоре спросил: «Вот, мы стремимся привести людей к Церкви, а у вас как?» Я ответил: «А мы пытаемся не к Церкви, а в Церковь людей привести». Помню также, как в Америке один протестант мне говорил: «Мы все делаем для того, чтобы в наших храмах было не скучно, чтобы развлечь людей».
– А какой должна быть церковная жизнь? Что значит «прийти в Церковь», а не «к Церкви»?
– Если сказать прямо, то войти в Церковь означает жить по Евангельским заповедям, а не только по Моисеевым. Совестно даже говорить христианину, например, «не убий», «не укради». Христианство – это не просто нравственная жизнь, но духовная, которая заключается в решимости и умом, и сердцем (а не только поведением) жить по Евангелию и бороться со своими дурными мыслями, влечениями – всем тем, что противоречит духу правды, любви и целомудрия.
Если говорить о церковной жизни. У нас непрерывно идут всевозможные мероприятия, конференции, форумы по самым различным темам, но попробуйте найти, например, на такие темы: «Основные проблемы духовной жизни сегодня» или «Специфика православной духовности». Мы говорим о пьянстве, алкоголизме, наркомании, экономике, спорте, экологии и т. д. И хотя это для Церкви небезразлично, но разве оно является главным для христианства?
– Как вы считаете, можно ли сказать, что христианская жизнь начинается с покаяния, и главное – это видеть свои грехи? Что это, может быть, центральная вещь, благодаря которой возможно спасение? Или это упрощенное представление?
– Тут все зависит от того, как это понимать. Конечно, без видения своих грехов никакой духовной жизни быть не может. Ведь вся она состоит в постепенном исцелении от той дряни, которой в нас полно. А исцеление как возможно? Сам себя исцелить не могу. Заранее знаю, что сяду за стол и обязательно объемся. Что же остается? «Господи, прости меня!» Только через покаяние начинается духовная жизнь. Но речь идёт об искреннем покаянии, а не о болтовне языком. И об этом говорю не от себя, а потому что об этом пишут все святые отцы. Однако при этом они самым решительным образом обращают внимание человека не просто на свои поступки, на нравственность, но на состояние души – на свои мысли, чувства, стремления, мечты, то есть на свое духовное состояние. Ибо можно быть нравственно и нормальным, а в то же время оставаться эгоистичным, самолюбивым, завистливым, тщеславным и т. д. О таких говорят: «Святой сатана».
– А что, правда: разве он плохой человек? Действительно, никому зла не сотворил. Просто хороший человек, нормальный хороший человек.
– Зла, допустим, никому не сделал, а что хорошего сделал в христианском смысле? Христос говорит: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мф. 5, 44). Что-либо из этого сделал? Нет. А Писание ведь говорит: Уклонись от зла и сотвори благо (Пс. 33, 15).
Без правильной основы внешняя деятельность может обернуться против человека. Этой основой является смирение
– Но вас могут спросить: разве не надо делать дела милосердия, вести социальную деятельность и помогать нуждающимся? Возьмут и скажут: мол, профессор Осипов считает, что не надо помогать нуждающимся.
– Дел милосердия никто не отрицает. А вот как относиться человеку к своим добрым делам – вопрос в высшей степени важный. Можно делать внешнее добро и тщеславиться, гордиться этим. И тогда оно становится для вас злом. Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: «Телесный подвиг, не сопровождаемый душевным, более вреден, нежели полезен. Он служит причиной необыкновенного усиления душевных страстей: тщеславия, лицемерия, лукавства, гордыни, ненависти, зависти, самомнения». «Добрые дела наши должны быть скрыты не только от человеков, но и от нас самих...». То есть основное внимание должно быть обращено на состояние души, ибо без правильной внутренней основы внешняя деятельность может потерять не только все свое значение, но и обернуться против человека. Этой основой является смирение. А без смирения, говорят святые отцы, нет добра. Без смирения нет настоящей любви, а без любви нет истины, нет справедливости, нет и добродетели, ничего нет. А настоящая любовь порождается только правильным внутренним – смиренным – состоянием души.
Айфон есть, но я им не пользуюсь
– Если позволите, еще пара личных вопросов. Ваше личное отношение к информационным технологиям – компьютер, мобильный телефон: пользуетесь ли ими, и как часто?
– Есть и мобильный телефон, и компьютер. Когда-то я писал все на бумаге, теперь я пишу все только на компьютере. Айфон есть, но я пользуюсь практически только кнопочным телефоном.
– А Интернетом часто пользуетесь?
– Почти никогда не заглядываю. Разве что иногда, когда ссылку пришлют. Он очень много времени отнимает. Одну Интернет-страницу откроешь – и поехало: одно за другим, увлекает. Тут и хватаешь себя: «Стоп! Иначе утонешь».
– То есть некая медиа-аскеза у вас есть?
– О, я аскет. Это бесспорно. (смеется)
– Что бы вы посоветовали нашим читателям, которых искренне интересует духовная жизнь?
– Мой совет очень личный. Поскольку найти духовно опытного наставника сейчас чрезвычайно трудно, то, как советует святой Исаак Сирин и другие отцы, следует научение, поддержку, объяснение многих вопросов, связанных с духовной жизнью, искать у святых отцов. Сейчас они издаются – это великая милость Божия. Но и святых отцов нужно правильно понимать, да и времени у людей остаётся всё меньше. Поэтому могу порекомендовать самое близкое, доступное и по языку, и по уровню нашего восприятия, и в то же время передающее все самые важные положения духовной жизни. Это письма игумении Арсении (Себряковой), Валаамского старца схиигумена Иоанна (Алексеева), игумена Никона (Воробьева).
Их мысли, идеи, учения поразительно схожи, практически один к одному. Эти книги, считаю, должны быть настольными у современного православного христианина. И не только православного. Мне пишут многие неправославные, которые начали читать их, и благодарят, потому что христианство открылось им совсем с другой стороны, по сравнению с тем, чем пронизано сейчас обмирщённое христианство на Западе, увлекающее кого-то и у нас, и чем заражена большая часть нашего народа, ищущего только чудес, исцелений, прозорливцев и предсказаний.
Вечная тема
Как ни удивительно, вопрос вере и суеверии очень актуален для XXI века. Его даже можно разделить на несколько. Собственно о суевериях и о суевериях в вере. Причём очень часто суеверия весьма живучи даже среди людей, имеющих высшее образование и даже занимающихся наукой.
Суеверия как они есть
Суеверие – это вера в то, что некоторые слова или действия открывают возможность использования оккультных сил, которые действуют на человека непреодолимо.
Вот я читаю книгу, и там сказано, что креститься надо непременно так, чтобы руку на левое плечо опускать сверху. Иначе “он” будет продолжать там сидеть. Или если кто-то умер, в доме нужно поставить стакан водки с хлебом и не убирать до сорокового дня.
Суеверия порождают магическое сознание. А магия – это умение общаться со скрытыми силами, которые якобы существуют. И тот, кто владеет ими, очень силён; по сути. Ему ничего больше не надо уметь, только найти способ с ними общаться.
Удивительным образом, очень часто суеверия у нас являются предметом, освещаемым в духовной литературе. Например, до сих пор и в церковных лавках можно найти книги про порчу и что сделать, чтобы она не приставала. Разумеется, для человека, который верит в Бога, это вздор.
Суеверие и обрядоверие
Ещё одной разновидностью суеверия следует считать веру в то, что совершение определённого действия или обряда само себе имеет определённую силу. Не важно, верит человек или не верит, – надо крестить. Не важно, понимает или нет – причастить. Обязательно обвенчаться! Как будто само совершение обряда даёт то, чего мы хотим.
Но если мы обратимся к святоотеческому наследию, то увидим, как отцы предостерегают принять внешний обряд без содержания, как скорлупу.
Иоанн Златоуст говорит: «Ни крещение, ни отпущение грехов, ни причащение Святых Христовых Тайн не смогут принести нам никакую пользу, если мы не станем вести жизнь чистую, чуждую всякого греха».
У нас народ как думает: «Трижды окунули – не забудьте трижды вынуть». А в древности считали: если вы начинаете сеять, не подготовив почвы, погубите семя. И тогда не будет проку даже в крещении.
Кто знаком с историей Церкви, тот знает, как боролись наши святые с этим внешним восприятием христианства. Иногда читаю: «После Божественной литургии отмечаем широкую масленицу». Как ошибался апостол Павел, когда писал: «Нет общения Христа с велиаром».
Почему мы не меняемся
Христианство проповедует изменение человека, его мерой являются святые. По христианству святые, собственно, и есть люди обычные, нормальные. Но как легко заменить это формой: прийти на исповедь, дать отчёт о проделанных грехах. Обвенчаться – это красиво. И совсем другое дело – обещать Богу изменить свою жизнь.
А попробуй у нас сказать, что без веры таинство не совершается – тебя не поймут. Благо хоть, что о том же говорят Святые отцы и на них можно сослаться.
Оказывается, в таинстве есть две вещи: внешний ритуал и благодать, которую даёт только Бог. И сложно сказать человеку, что в его жизни ничего не произошло, потому что он не постарался изо всех сил изменить свою жизнь.
Или наши представления о молитве. Проблемы с пьянством – молитесь только Неупиваемой Чаше! Казанской уже нельзя! Проблемы с квартирой! Спиридону Тримифунтскому! То есть, по-нашему получается, что помогает даже не Божья Матерь – помогает икона!
Бывает, мы всю жизнь причащаемся, молимся, ходим в храм. Но при этом не меняемся. Оказывается, все наше сознание направлено не на изменение, а на соблюдение ритуала. В католицизме это даже закрепили догматом ex opera operato – таинство происходит в силу его совершения.
Но Духа Святого в душу мою зайти не заставишь. А я подхожу к Причастию – я же вычитал все каноны и акафисты. И не важно, что святые говорили: на земле ты причастился, а на небе остался непричащённым.
Даже саму молитву мы подменили чтением молитв. Хотя, кажется, запиши ты её на магнитофон. Но когда я вычитываю её как магнитофон, толку не будет. Как говорят, Отцы, молитва начинается тогда, когда совершается со вниманием и покаянием. А мы-то думаем, что, прочитав молитву, мы уже что-то сделали.
Именно из-за внешнего исполнения церковных предписаний – без понуждения себя, без борьбы, христиане остаются безо всякого плода. Человек совершает внешнюю форму – и считает, что он уже не такой как все. А нужно думать о другом: «Господи, помоги мне не взрываться, не осуждать».
Христа распяли праведники
Петр Дамаскин сказал: первым признаком начинающегося здравия души оказывается видение грехов своих. Человек, приступающий к таинствам с покаянием и верой, действительно получает благодать, но для этого он должен думать не о внешнем соблюдении таинства.
Если мы с вами внимательно прочитаем Писание, то увидим, что Христа распяли «праведники» – законники, тщательно соблюдающие Закон. А Христос Закон постоянно нарушал: потому что как же можно исцелять в субботу.
А вот если мы внимательно посмотрим на себя, то увидим, что не можем соблюсти ни одной заповеди без того, чтобы где-то не подточил червячок: «Ах какой я хороший!» Но одна из главных идей христианства заключается в том, что тем, кто не погибает, Спаситель не нужен. Лежащим на бережку нужен только зонтик – чтобы солнышко не очень пекло.
Святитель Тихон Задонский в своё время писал: «Христианство постепенно отдаляется от людей, остаётся одно лицемерие». И это сказано именно о ситуации, когда подлинное христианство, требующее изменения души, подменяется соблюдением обрядов.
Каждому – своя мера
Вот так оказывается, что суеверие – это не о чёрных кошках. Суеверием можно и окончательно истребить в себе христианина.
В конце концов, нужно признать: мы не можем стать святыми – не можем вообще не осуждать, не лгать, не думать о других дурного. Но ведь и Бог, зная мои силы, не спросит с меня невозможного. Понятно, что ты не можешь поднять сто килограммов, но когда ты не поднимаешь и десять, возникает вопрос: «Неужели ты вообще ничего не хочешь сделать?»
Бог оценит и наши намерения, и наши старания. Сказано: «Ищите прежде Царствия Божия и правды Его». И главное наше дело – увидеть свои грехи и своё несовершенство. А это видение спасёт нас от гордости. Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать.
И именно это смирение приводит нас к словам апокалипсиса: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною».
После окончания выступления Алексею Ильичу Осипову задали несколько вопросов:
В настоящее время наше духовенство активно занято подготовкой Восьмого Вселенского собора, который пройдёт в Стамбуле в 2016 году? Не попадём ли мы под власть Константинопольского патриарха еретика Варфоломея?
Во-первых, Собор будет не Вселенский, а Всеправославный. Он не будет разбирать догматических вопросов, а только вопросы канонические – например, вопрос о том, кто может давать автокефалию.
Вопрос с Константинопольскими патриархами сложный. Почему-то им очень хочется стать восточными папами, они настаивают на своём праве распоряжаться во всём восточном мире.
Что же до еретичества Варфоломея, то я бы не смешивал понятия. Да, был случай, когда у него за богослужением присутствовал римский папа, но это не ересь, а каноническое нарушение.
Вопросы же для собора на самом деле есть. Например, ещё в 1970 году РПЦ давала автокефалию Американской церкви. Но её до сих пор не признал Константинополь, считая, что право давать автокефалию есть только у него.
Почему Спаситель явился недостойным евреям, а не где-нибудь в Китае или Индии?
Ну, когда вы болеете, вы же не зовёте светило. С вашим гриппом может и медсестра справиться, и участковый врач. А вот когда болезнь серьёзная, тогда уже нужен Врач.
С другой стороны вопрос избранничества тоже требует осторожного разговора. Вот мне надо было печку сложить. Вокруг меня есть масса достойных людей с образованием, а я почему-то избрал печника. Можно сказать, что он – мой избранник?
В своё время еврейский народ, у которого в книгах было рассказано о приходе Мессии, был самым подходящим для Его прихода. И, да, распяла Христа иудейская элита, но евреев же мы видим среди апостолов. Такая диалектика.
Болезни – результат грехов. Может ли колдун повлиять на тело или это суеверие?
Исаак Сирин писал, что никакая плоть не может прикоснуться к человеку без воли Божией. Нужно только помнить, что христианский Бог – это не властитель и судия. Он -Любовь, которую скорее можно назвать врачом.
А с лечением получается непросто: аппендицит – резать, а с туберкулёзом – на курорт. А вроде бы и то, и другое – лечение.
Так и наши грехи могут быть очень разными. Поступки от мелкого укола до вселенской катастрофы называются одним словом – грех. Мы никогда не знаем души другого человека.
И поэтому с утверждениями вроде “болезни даются за грехи” – нужно быть осторожными. Нужно помнить, что первым в рай вошёл разбойник.
Нужно только помнить, что грех – это укол, который мы наносим сами себе, а Господь – врач, и к нему мы обращаться должны с покаянием. Остальное сам про себя может понять лишь сам человек.
– Почему запрещён брак между крестными и крёстным и родителем ребёнка?
Никаких заповедей на этот счёт нет. Это представление возникло при нашей жизни, когда у нас родство духовное стали приравнивать к физическому. Я бы сказал, что это такое «сверхблагочестие».
Как я понимаю, можете не обращать на это никакого внимания. Только не говорите никому, а то скажут: еретик.
– Как вы относитесь к освящённым предметам в церкви – иконки, крестики? Святые мощи?
Про крестики я всегда говорю: спасибо, не надо, я был, у меня есть.
Про мощи я бы сказал: с благоговением, не отрицать, но и не собирать. Не стремиться к поклонению. В древней церкви мощи поднимали только в случае великих чудес или если находили, когда что-то строили.
У нас же, думаю, если мощи святого Сергия вынести на площадь, от них через день ничего не останется.
Если имеете, не хулите, но и только на мощи не надейтесь. Ибо сами по себе мощи нас не спасут.
– Можно ли крестить ребёнка во младенчестве? Он же ничего не понимает.
– Всё зависит от того, на что рассчитывают родители. Христос сказал «креститься по вере». Понятно, что младенец веры иметь не может. Но если родители обязуются воспитать его так, что они будут членами Церкви, если вы решились, тогда крестите.
В третьем веке младенцев крестили в исключительных случаях, а всеобщее крещение младенцев вошло в практику на Востоке только в девятом веке. Более того, отцы многократно отмечали, что крещённые во младенчесте не могут в полной мере почувствовать благодать Святого Духа, ибо не осознают и не помнят её.
Крестные у нас отрекаются за младенца от Сатаны. Но, положа руку на сердце, кто из них может твёрдо сказать, что будет делать этот младенец, когда ему будет двадцать пять.
Более того, Христос сказал: «Не мешайте детям приходить ко Мне, ибо их есть Царство Небесное». А ведь дети тогда не были крещены.
Так что, родители, хотите, чтобы ваш ребёнок сам выбрал христианство и в полной мере ощутил благодать крещения – пусть крестится взрослым. Если обещаете его таким воспитать и отвечать за него – крестите младенца.
– Не кажется ли вам, что Церковь сама провоцирует обрядоверие? Приводят примеры, когда таинство “не срабатывало” за «неполностью совершения».
– Давайте не будем смешивать обряд и таинство. В древности в пустыне умирающих крестили иногда песком. Обряд – внешняя форма – при этом не соблюдался, но таинство совершалось.
– Вас иногда обвиняют в модернизме. Как вы к этому относитесь?
– Думаю, что первым модернистом был Христос. И Его распяли за отступление от Закона. Исцелять в субботу – слыхано ли.
Увы, очень часто подобные обвинители шепчут где-то по углам, а ко мне никто не придёт разобраться. И ещё мне часто приписывают слова Святых Отцов, которых я цитирую.
Удивительное дело: я смотрел учебники по догматическому богословию – в них нет цитат Отцов. А на практике начнёшь смотреть: этот и этот сказали так-то. Ну, правда, кто-то ещё сказал по-другому. Значит, по какому-то вопросу мы не имеем два разных мнения.
– Что такое вера?
Есть вера бесовская – знать о существовании чего-то.
А есть вера – действие. Я однажды на такой вопрос студентов закричал: «Пожар!»
Все сидят, а я говорю: “Вот, если бы поверили, здесь бы ни одного целого окна не осталось бы”. Вот такая вера-действие, очищение и наблюдение себя и позволяет достичь таких высот, чтобы двигать горы.
